К выходу книги И.В.Степановой

К выходу книги И.В.Степановой «Музыка как константа русской литературы. Александр Куприн».

В началe XXI века осознание бесценности оставленного классиками наследия приобретает особую злободневность, учитывая, что сейчас, как никогда прежде, мы четко и с горечью понимаем, что подобное уже не повторится.

Между тем. Наряду с пиететом и отношением к классике как неиссякаемому роднику постижения сути человеческой природы, познания особенностей русского характера, ментальности и психики, в последние десятилетия устойчиво живет тенденция подделывать ее под современность, стремление втиснуть в ее рамки нынешнее, порой ущербное и однобокое представление о жизни, не имеющее ничего общего с проблемами, болезненно переживаемыми писателями XIX века.

Еще одна тенденция связана с очевидной попыткой ревизии привычных представлений о том или ином авторе. Она выражается в обнародовании ранее неизвестных документов, архивных материалов об их творческом пути и жизни, порой во всех ее бытовых подробностях. Ничего плохого в этом, безусловно, нет. Если, конечно, в подобных публикациях преобладает благородное стремление расширить нашу осведомленность о классике, а не расчет на сенсацию, а иногда и на произведение в обществе эффекта шока.

Не «избежал» этого и Куприн. Никто не подвергает сомнению, что человек он был сложный, любил злачные места, имел друзей в самых низах общества, по молодости неуемно дебоширил и почитал сомнительные застолья и посиделки. Но в желании раскрыть эту сторону жизни панорамно, во всю возможную ширь, некоторые современные исследователи демонстрируют отсутствие меры. В результате вместо развенчания «позитивного» мифа о писателе-реалисте, вместо снятия излишней лакировки, которой, конечно, грешили некоторые советские филологи, создается другой миф – о Куприне-пьянице и любителе непристойностей.

Противопоставить этому можно только такое же панорамное, на уровне науки сегодняшнего дня исследование. О Куприне написано много работ – в том числе в последнее время, – заслуживающих самого серьезного внимания, хотя, следует признать, что новой монографии, которая исключала бы мифологию вообще – как негативную, так и «лакировочную», – пока нет.

Читателю предлагается весьма специфический ракурс рассмотрения купринского наследия. Автор книги – музыковед, некогда обративший внимание на исключительную роль музыки в его прозе. В свое время это было личное открытие, которое потрясло, поскольку Куприн никогда не позиционировался в нашем музыкознании как «музыкальный» писатель, а только лишь как автор гениального «Гранатового браслета» с его апологией музыки Бетховена и рассказа «Страшная минута», представляющего интереснейший литературный парафраз одноименного романса Чайковского.

Изучение всего творчества Куприна поставило перед очевидным фактом: Куприн сверхвосприимчив к музыке, говорит о ней постоянно, много, очерчивая колоссальный спектр звуковых явлений – от музыки дна, люмпена, до самой сложной музыки европейской традиции – итальянской, французской, немецкой…

Куприн оказывается, таким образом, одновременно и продолжателем и завершителем великой русской литературной традиции – воспевать музыку, иметь ее постоянно в виду, восторгаться ею, наделять своих героев особой к ней чувствительностью. В этом отношении он оказывается равен Пушкину и Тургеневу, Достоевскому и Гончарову, Толстому и Чехову, чьи музыкальные пристрастия давно признанны и получили всестороннее освещение в профессиональном музыковедении. Чтобы это утверждение не было голословным, автор расширил общелитературный контекст, выявив в русской литературе ведущие музыкальные парадигмы и проследив динамику их развития вплоть до начала прошлого века, на которое приходится пик творческой активности Куприна. Отсюда – первая часть в названии книги: «Музыка как константа русской литературы». Такой подход одновременно позволил обнаружить новые аспекты темы, пополнившие список излюбленных музыкальных парадигм в творчестве писателей XIX века. Например, отношение героев к музыке, которое отнюдь не сводится к восторженному поклонению: целый ряд героев ее не просто не любит, но отвергает; например, музыка небесных сфер; также тема профессиональных песен, проблема «вино и песня» и др. Многие из них являются открытием Куприна.

Теснейшая связь с классическим наследием, тем не менее, не стала для Курина препятствием на пути сближения с новыми тенденциями в постижении сути музыки русской словесностью. Это сближение было скорее стихийным, чем осознанным, тем более, что сам Куприн многократно и в публицистике, и в собственной прозе подчеркивал свое неприятие вновь рожденных направлений с их –измами, «наддальностями» и «отзвонностями». Однако движимый интуицией гениального художника он нередко ступал на ту же тропу, демонстрируя изощренность сравнений, меткость определений неуловимых сущностей. Самое же главное – это его постоянная настроенность на музыкальную волну. Тут он — в авангарде, даже если поставить его прозу в контекст творческого наследия всего Серебряного века с его доведенной до предела апологией музыки. В слаженном хоре современников Куприн имеет свой собственный, хорошо различимый голос. Полнокровный и чистый.

Книга поделена на главы, содержание которых отражает ведущие парадигмы в теме «Русские классики о музыке», определившиеся еще в позапрошлом веке. Но есть и новые, рожденные реалиями и авторской рефлексией столетней давности, такие как Музыкальный конструктивизм или его антипод Тишина.

Издание предназначено как для филологов, так и музыковедов, но также и для широкого круга читателей, поклонников русской литературы и музыки.