П.ПОСПЕЛОВ. АЛЕМДАР КАРАМАНОВ
РАССТАЕТСЯ С РОЛЬЮ АУТСАЙДЕРА
Караманов Алемдар Сабитович (р. 1934 г.) — сов. композитор. Ученик С.С. Богатырева и Д.Б. Кабалевского. Осн. место в творчестве К. занимают симф. произведения — К. автор 24 симф. (1954-86). Среди др. произв.: балеты «Комсомолия» (совм. с Е.П. Крылатовым, 1957, Москва), «Сильнее любви» (1961, Ленинград); кантаты «Ленин жив» («Комсомольская», сл. В. В. Маяковского, 1963). «Песня женатого солдата» (1963), Stabat Mater (1969). Реквием (1971).
Музыкально-энциклопедический словарь. М., 1990 г.
В Большом зале консерватории состоялся авторский концерт Алемдара Караманова, посвященный шестидесятилетию композитора. Его произведения исполнил Московский симфонический оркестр под управлением Антонио Альмейда и пианист Владимир Виардо.
«Аутсайдер советской музыки» — так называется статья Юрия Холопова о Караманове в сборнике «Музыка из бывшего СССР». Только что выпущенный издательством «Композитор» сборник представляет наиболее заметные фигуры семидесятых годов и отчасти отражает одну из сегодняшних тенденций: Ключевое направление отечественной музыки видится в преодолении и отрицании авангарда. И бывший аутсайдер вполне может превратиться в нового лидера. В последние годы репутация гения за Карамановым еще не закрепилась, и история его легендарного крымского затворничества этому только способствовала.
Чтобы принять участие в юбилейном концерте мастера, в Москву приехал давно не появлявшийся на родине Владимир Виардо. Исполненный им Третий фортепианный концерт стал неожиданностью даже для скептиков, убежденных в том, что многолетний отрыв композитора от музыкальных столиц неизбежно должен был списать его с парохода современности. Авангардный композитор Виктор Екимовский (другой герой того же сборника) объявил, что Караманов нарушил все мыслимые санитарные нормы композиторского ремесла, укомплектовав партитуру отходами деятельности Рахманинова и Чайковского. Однако теперь уже у многих не вызывает сомнения, что музыкальный материал современной композиции может быть любым и, более того, два произведения, звучащие весьма похоже, могут кардинально различаться по смыслу. Вопрос в том, каковы внутренние основания, что за этим стоит?
В интервью и комментариях автора к различным сочинениям можно услышать о «преосуществлении» творческого духа и действии планомерной высшей силы. Автохарактеристика Караманова: «Я — убежденный ортодоксальный традиционалист». В авангардные московские годы автор был искренним советским патриотом. Но внутренний кризис середины шестидесятых оказал свое воздействие не только на его музыкальный язык, но и на духовные ориентиры. Весь симферопольский период Караманова — православный; свою концепцию он называет «музыкальной религией». Большинство произведений имеет религиозную программу и соответствующие названия (в прежние годы издаваемые или исполняемые сочинения выходили под псевдонимами: например, Восемнадцатая симфония «Любящу ны» существовала под именем «Путями свершений»). Прозвучавший в концерте Третий фортепианный концерт назван Ave Maria и передает в музыке диалог архангела Гавриила и Марии.
Однако ни биография, ни названия и авторские комментарии, ни слава отшельника-мессии, которую сейчас охотно поддерживает своеобразная партия адептов Караманова, не в состоянии оказать влияния на непосредственное впечатление от музыки. Всего этого можно и не знать — главное же остается. И это главное действительно изумляет. Музыка Караманова чужда интеллектуализму и остраненности. В ней нет места артикулированным сопоставлениям, а итог не подводит черты под многообразием данных. Единство в ней присутствует изначально, воплощенное в царстве устойчивости, праздничности, «супертональности». Ave Maria нимало не аскетична — это беспредельное количество вагонов и бочек мажора, выставленного на нескончаемое пиршество.
Надо сказать и про отменный срок его выдержки: концерт написан в 1968 году, когда большинство авангардистов еще не помышляло о решительном расставании с диссонантной вертикалью. Правда, исполненная в концерте «Весенняя» (читай — «Пасхальная») увертюра, сочинение 1984 года, не дала отчетливого представления о том, как менялся композитор в последние десять лет. Зато Третья симфония (московско-студенческой поры) заставила предположить, что авангардистом как таковым Караманов никогда не был. Для «внучатого» ученика Римского-Корсакова традиция русской классической музыки оказалась сильнее, чем логика отрицаний XX века, что побуждает и нас задуматься о другой, не менее убедительной, логике развития музыкальной истории.
«Коммерсант- Daily». Ноябрь 1994 г.
|
