Е.КЛОЧКОВА. ТЕМА АПОКАЛИПСИСА В ТВОРЧЕСТВЕ
АЛЬФРЕДА ШНИТКЕ И АЛЕМДАРА КАРАМАНОВА
«Страшный Суд – не театральное представление с прокурором, публикой и милицией – это внутреннее таинство единоличной совести».
А.Шнитке.
«Новый город Иерусалим – Царствие Божие прибежище Богородицы. Это менее всего реальный город, но будущее внутреннего человека, его красота, освобожденная от изматывающей борьбы за существование».
А.Караманов.
Нет судеб более непохожих, чем творческие судьбы Альфреда Шнитке и Алемдара Караманова. Их творчество находится на разных полюсах музыкальной действительности. Но желание «присмотреться ближе» к двум современникам, даже родившимся в один – 1934 – год, обнаруживает некоторые невидимые духовные связи между творчеством и жизнью столь различных, но в глубине души стремящихся к одному и тому же художников.
Альфред Шнитке был хорошо знаком с Алемдаром Карамановым. Они учились в Московской консерватории на одном курсе. В книге Д.И. Шульгина «Годы неизвестности Альфреда Шнитке»[1] (здесь и далее цифры в квадратных скобках означают ссылки на литературный источник, приведенный ниже в списке литературы) на вопрос: «Кто из Ваших сокурсников особенно памятен Вам?», Альфред Гарриевич отвечал: «Был такой Караманов, который учился со мной и превосходил всех своих однокурсников. Это невероятно одаренный, феноменально одаренный человек. Он делал в то время очень интересные вещи задолго до их появления у западного авангарда, c ейчас в Симферополе он много пишет. Талантливей его нет никого. Но случай сам по себе какой-то очень страшный. Во время учебы в Москве он буквально всех подавлял. Приехав «полудиким» в отношении новой музыки, усваивал все невероятно быстро. Его даже не надо было учить никаким теориям, партитурам, поскольку, благодаря невероятному слуху и гениальной голове, он усваивал все самостоятельно при прослушивании различного рода произведений».
В дальнейшем судьба разъединила композиторов. Алемдар Караманов с 1965г. (после окончания Московской консерватории) постоянно живет в своем родном Симферополе. Но во время приездов в Москву он неоднократно встречался со Шнитке. По рассказам Алемдара Сабитовича – это всегда были незабываемо интересные встречи, на которых обсуждались важнейшие проблемы современной музыки, игрались собственные сочинения.
17 сентября 1995 года, в Берлине, музыка двух крупнейших композиторов современности своеобразным образом соединилась: Владимир Ашкенази исполнил с Берлинским симфоническим оркестром Седьмую симфонию А. Шнитке и Двадцать Третью симфонию «Аз Иисус» А. Караманова. Из параллелей, возникающих в творческой жизни двух композиторов, интересен еще тот факт, что музыку к фильмам Михаила Ромма, явившимся своеобразными «документами эпохи», – «Обыкновенный фашизм» (1965-1966г.) и «И все-таки я верю…(Мир сегодня) (1972г.), –- писали: к первому – А. Караманов, ко второму – А. Шнитке.
В творческой эволюции А. Караманова и А. Шнитке есть моменты принципиально сходные, которые являются общими и для многих других современных отечественных композиторов. Первое – это отход от позиций музыкального авангарда. У А. Караманова он произошел в 1965 г. По этому поводу Ю. Н. Холопов отмечает, что среди крупных русских композиторов А. Караманов «был первым, повернувшим против авангарда…» [2]. Музыкальный язык А.Шнитке начиная с середины 70-х годов (фортепианного квинтета, Гимнов, Реквиема), также отличается «новой простотой», отходом от авангардных принципов мышления.
Второе – проникновение в творчество религиозной темы. Оно проявилось в обращении к религиозным жанрам, например, к реквиему (у Караманова он написан в 1971г., у Шнитке в 1975 г.), а также в инструментальных произведениях с объявленной или скрытой религиозной программой. Первое из таких произведений у А. Караманова – это цикл из четырех симфоний (в десяти частях) «Совершишася» по четырем Евангелиям (1965-1966 г.). У А. Шнитке – Второй скрипичный концерт (1966 г.). Показательно, что эти сочинения завершены в один год.
Вопрос веры считается наиболее важным для понимания эволюции творчества А. Шнитке и А. Караманова. С приходом к вере в судьбе А. Караманова произошел серьезнейший внутренний перелом. Вот что он говорит об этом: «К вере я пришел так. В 1963-64 г., когда я еще оставался в Москве, гонение на свободу души человеческой, на свободу творчества, стало каким-то мистическим, страшным. Оно так угнетало, что буквально возводило вас на крест, мои фуги – это крестная мука. Это было какое-то тайное страшное гонение, сатанизм пришел на землю. И когда я вдруг из этого сатанизма вышел победителем, когда Бог вдруг меня посетил, совершенно освободил мою душу от этого, в этот момент я почувствовал, что обладаю этим даром свободы, величайшей, божественной» [3].
В стране господствующего атеистического сознания Алемдар Караманов оказался художником, как бы «распятым обществом». И все-таки нельзя назвать его отъезд в родной Симферополь «бегством от мира», скорее это было бегством не откуда, но куда, не от мира, но к Богу. Алемдар Сабитович крестился в православной церкви в Симферополе в возрасте тридцати двух лет. Приход к вере через духовное прозрение положил начало новому наиболее значительному творческому периоду, который целиком посвящен изучению религиозных писаний, глубочайшему проникновению в религиозно-духовные вопросы человеческого бытия, а также интенсивному богообщению через внутренний мистический опыт самого композитора. Алемдар Сабитович говорит: «Я искал Бога и нашел Его, действительно нашел в своей музыке». Полуотшельническая, «монашеская жизнь в миру», которая продолжается до сих пор, создала благоприятные условия для творчества, целиком проникнутого духовным содержанием. Программой симфонических произведений этого периода становятся Евангелие и Апокалипсис. Композитор говорит, что в своих произведениях он стремился воплотить «глубочайший внутренний симфонизм», заложенный в религиозных текстах.
Вера в жизни и творчестве А. Шнитке также определяла очень многое. Альфред Гарриевич крестился в католической церкви в 48 лет. Важность момента крещения для себя А. Шнитке объясняет так: «я в возрасте сорока восьми лет, пройдя все стадии скептицизма и иронического отношения, все же сделал этот шаг. И когда шагнул, мне открылось нечто во мне самом. Точнее, то что было во мне самом, в этот момент встретилось с чем-то вне меня существующем и ко мне повернутым. В этот момент я чувствовал, что я не замкнут в себе» [4].
Духовная связь с религией существовала у А. Шнитке всегда – это и его постоянные размышления о добе и зле, проблемах жизни и смерти человека, чтение различных религиозных источников, начиная с Библии. Уже совсем зрелым человеком Альфред Гарриевич отмечал важность его детских разговоров с бабушкой, «совершавшей смертный грех, читая Библию», т.к. в 1942 г. католичке еще нельзя было читать Библию в немецком, лютеровском переводе, он был возможен только для протестантов. Целеноправленный интерес к религиозной литературе появился в 1965г., когда Альфред Гарриевич прочитал «Доктора Живаго» Пастернака. Круг чтения религиозной литературы Шнитке широк и разнообразен, он включает в себя не только религиозные первоисточники, но и религиозно–философские работы различных эпох.
И Алемдар Караманов, и Альфред Шнитке пришли к вере осознанно, уже в зрелом возрасте. Для обоих это был прежде всего момент духовного роста. В стране «государственного атеизма» приход к вере означал достижение полной свободы личностного и творческого волеизъявления. Вера как бы уничтожила страх, сделала несущественными конъюктурные и идеологические запреты.
Важно подчеркнуть принципиальное отличие при обращении к религиозной теме в творчестве двух композиторов. Оно начинается с самого момента приобщения к вере. У А. Шнитке – это был длительный путь преодоления сомнений, сложных поисков и размышлений, а у А. Караманова – это мгновенное озарение. В творчестве А.Караманова религиозная идея является единственно важной, и область реальной окружающей жизни существует лишь в соотношении с Божественным. В творчестве А. Шнитке область конкретной реальной жизни является наиважнейшей. При этом человек в этой реальной жизни все же стремится к Богу (даже Фауст, который сам говорит о себе «…я умираю как плохой и как хороший христианин…»). Альфред Шнитке – художник, отражающий живой мир, пропускающий через себя все реалии жизни.
Духовный отец Альфреда Гарриевича – о. Николай Ведерников – в надгробном слове произнес: «По отношению к его искусству хочется говорить об Апокалипсисе. В этом было что-то эсхатологическое – как перед концом света, когда все моральные критерии разрушаются» [5]. Апокалиптичность - одна из глобальных идей эпохи XX столетия. Поэтому дух искусства уходящего века тоже во многом апокалиптичен. Альфред Шнитке, являющийся художником, «взвалившим на себя все грехи мира», как бы впитывает в себя состояние апокалиптической действительности.
У А. Шнитке нет ни одного произведения, имеющего программное заглавие из Апокалипсиса или даже скрытой программы этого источника (за исключением, пожалуй, одного единственного случая, кода он сам говорит, что «модель финала Второго концерта для скрипки построена по Апокалипсису» [6]). Но как отмечает И.В. Степанова, «композитор пишет Апокалипсис всю жизнь: опусы его «читаются» подобно главам Откровения, соединенным общей логической цепью» [7]. Важно отметить в связи с этим, что одним из самых сильных впечатлений от событий XX века для А. Шнитке явился взрыв атомной бомбы «и все последствия, моральные прежде всего. «Тогда казалось, - говорит композитор - что все опасности, ужасы и еще более страшные бомбы и оружие – все это уже неустранимо; сила оружия как бы все обесценила» [8]. Первым произведением, воплотившем это мировое зло - взрыв атомной бомбы, явилась оратория «Нагасаки» (1958г.), положившая начало апокалиптической теме в творчестве А. Шнитке (кстати, на выпускном экзамене она была исполнена в четыре руки вместе с А.Карамановым).
При этом влияние религиозного первоисточника – Откровения Святого Иоанна Богослова на творчество А. Шнитке является опосредованным, так как Апокалипсис Шнитке – это реальность окружающего мира. Но все же, что из содержания Апокалипсиса, воистину неисчерпаемого, вызвало отклик в душе композитора?
о. Александр Мень указывал прежде всего на два аспекта Апокалипсиса, которые сегодня имеют первостепенное значение: Первый: "Эта книга сегодня актуальна. Это книга о кризисе человеческого рода, о кризисе культуры…". И второе: "Эта книга не просто набор мрачных антиутопий или каких-то жутких картин, способных посеять лишь отчаяние и панику. Апокалипсис насыщен надеждой, это величайшая книга надежды, ибо чем чернее историческая перспектива, которую дает там пророк, тем удивительнее звучат победные трубы, трубы светлого мира, который приходит на смену тьме" [9].
Итак: на одном полюсе – кризис человеческого рода, тьма, на другом – надежда, светлый мир, который приходит на смену тьме. Если посмотреть на это в самом крупном плане, то это Царство Зверя и Царство Божье. Зло и Добро. А также отношение человека к Злу и к Добру, его выбор; и последующая вечная смерть, или вечная жизнь. Либо: «И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откр. 20, 15); либо: «Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами» (Откр. 22, 14). В концептуальном плане центральной идеей многих произведений А. Шнитке является идея борьбы Добра со Злом. Так как в музыке композитора главной точкой отсчета является Человек, то поле битвы, естественно, – это «сердца людей». Может быть, от этого и возникает огромная трагедийность его музыки? Ужасная сторона нашей действительности, а также греховность человека, какая-то непостижимая богооставленность, муки и борьба становятся постоянной содержательной основой многих произведений А. Шнитке (например, Фортепианного, Альтового, Виолончельного концертов). В этих произведениях с наибольшей остротой звучит мысль А. Шнитке о том, что человек «всю жизнь должен бороться за свое спасение». «Я знаю, что Дьявол существует везде, и от него не отгородишься введением себя только во что-то чистое, он и там есть. Суть не в том, чтобы избегать этого в каком-то очищенном пространстве, а чтобы жить с этим и постоянно вступать в борьбу» [10].
Апокалиптические идеи Шнитке перекликаются с идеями «Апокалипсиса» Адриана Леверкюна – героя манновского «Доктора Фаустуса». Эта книга была одной из любимых А.Шнитке. Он признавался, что читал ее «минимум пять раз» и даже хотел озвучить «Апокалипсис» Леверкюна. Как целостное произведение «Апокалипсис» не был создан. Однако многие произведения Шнитке как бы воплощают те или иные аспекты вымышленного музыкального творения Томаса Манна. Это, как мы читаем в романе «Доктор Фаустус» и «вой в роли темы», и «акустическая паника», и «ураган инфернальной смешливости», и «пошлое озорство ада», «сардоническое ликование геены», и «безнадежная тоска красоты» [11].
Всеохватывающая, разрушающая борьба Зла с Добром у А. Шнитке передана различными музыкальными средствами – острой диссонантностью, экспрессивностью музыкального языка, зачастую разорванностью фактуры и мелодической линии, «страшными» кластерами – обвалами, воспроизводящими идею крушения. Вездесущее Зло проникает повсюду так, что создается впечатление, что победа над ним вообще невозможна, но существуют все же островки «выстраданного света», вымоленной надежды (4-я симфония, финал Первого виолончельного концерта, два хоровых концерта и др.). Свет – особая ипостась в произведениях Шнитке, противоположная глубочайшей трагедийности и конфликтности его музыки. Но это свет не в обычном представлении – как озаряющий и осветляющий. Это свечение, идущее не от божественной субстанции, но наоборот, снизу вверх – это как бы свет, предчувствуемый человеком, к которому он только стремится. Таковым свет воспринимается именно в контексте структуры образного мышления А. Шнитке, когда возникает символическая тональность света – до мажор (например, квазицитата, тема – идеал из Четвертого скрипичного концерта, заключительный хорал из «Фауста») или ре-мажор, «окрашенный золотым цветом божественного» (окончание Первого виолончельного концерта, Четвертой симфонии, обоих хоровых концертов).
В отличие от Альфреда Шнитке, Алемдар Караманов, создавая цикл из шести симфоний «Бысть» по Апокалипсису, (1976–1980 г.) прежде всего исходил из религиозного первоисточника – Откровения Святого Иоанна Богослова. Композитор называет цикл «Музыкально–симфоническим Апокалипсисом». Он буквально призывает вчитываться в Апокалипсис, чтобы лучше понимать его симфонии, «в них запечатлены не только каждое слово, но и каждая буква Апокалипсиса» [12]. Все шесть симфоний цикла одночастные и имеют программные названия из Откровения на церковно-славянском языке:
1 – «Любящу ны».
2. – «Кровию агнчею».
3. – «Блажени мертвии».
4. – «Град велий».
5. – «Бысть».
6. – «Аз Иисус».
Концепцию сочинения полностью формирует религиозный источник. Религиозное слово как бы определяет здесь звук, невидимо стоит за музыкальным воплощением. Символические образы и картины Апокалипсиса предопределяют характер музыкальной образности симфонического цикла. За всеми музыкальными темами закрепляются семантические значения, вытекающие из образов Апокалипсиса. Но Откровение Иоанна Богослова определяет не только образную и содержательную основу цикла «Бысть». Формы симфоний подчинены общему принципу построения, господствующему во всем Апокалипсисе. Многие толкователи обращали внимание на своеобразие построения Апокалипсиса. Особенно ясно об этом говорит блаж. Августин: «книга повторяет одно и то же так многоразлично, что кажется, будто она говорит все иное и иное, между тем как при изследовании обнаруживается, что говорится иначе и иначе то же самое» [13]. Такая особенность влияет и на принцип построения в симфониях А.Караманова. Проявляется он в той «строжайшей монопопевочности», о которой говорит композитор: «Большая попевка сохраняется сквозь огромную симфонию, обрастая различными модификациями» [14]. Это придает форме особую «текучесть» тематического материала, его взаимопревращаемость и взаимообратимость на протяжении всего произведения. Основополагающую роль при этом играет образный и содержательный ряд. А. Караманов даже говорит, что в его симфониях нет никакой формы, кроме содержания.
Центральной идеей симфонического цикла «Бысть» является идея борьбы Добра со Злом. В симфониях «Бысть» эта борьба разворачивается поэтапно: В «Любящу ны» – борьба двух святых с дъяволом. В «Кровию агнчею» – образ небесной войны выливается в целую симфонию: «И произошла на небе война. Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них» (Откр. 12, 7). В «Блажени мертвии» – эпизод «прихода дьявола, нисхождения нечистой силы», «смерть святых». В «Бысть» – «разрушение Вавилона», и, наконец, в симфонии «Аз Иисус» – победа, «тысячелетнее царство Христа», «новый город Иерусалим – Царствие Божие».
В центре симфонической концепции цикла «Бысть» стоит Богочеловек. А все события воспринимаются не просто человеком, но «тайнозрителем», который «был в духе», т.е. как объясняет о. Александр Мень, «Был в духе» – библейское выражение, обозначающее исступление, экстаз, сошествие некой духовной харизмы на человека, когда он словно начинает говорить не от себя» [15]. Эта точка отсчета очень важна для симфонического цикла, так как в нем отсутствует концепция человека. Все происходящее – это не то, что чувствует и переживает человек в различных своих ипостасях как Homo agens, Homo sapiens, Homo ludens, Homo communis и др., но то, что он может воспринимать лишь при интенсивном Богообщении, находясь в религиозном экстазе, как бы выйдя из своего физического тела. Поэтому создается эффект, что музыка проистекает из небесных сфер, а не устремляется к ним. Пространство, в котором происходит борьба двух сил, – это вселенная. Но в данной борьбе всегда побеждает Добро. В музыке Шнитке Добро реально не достигает победы, оно предстает как идеал, к которому устремляется человеческое сердце, но дьявол всегда присутствует, даже незримо, и «прельщает», преграждает путь к спасению.
«Толкование» Апокалипсиса Алемдаром Карамановым в цикле «Бысть» отвечает религиозному пониманию этой пророческой книги. Как пишет А.Мень: (Бог) «создал нравственный миропорядок, в результате которого зло всегда в конце концов будет нести урон. Возмездие приходит рано или поздно. И добро все равно торжествует» [16]. А. Караманов воспринимает Апокалипсис как самую величественную книгу по силе оптимизма. Поэтому в музыке цикла преобладает светлое, лучезарное начало. Оно господствует на уровне тематического материала (в интонационной основе многих тем лежит риторическая фигура anabasis) и композиции, распространяясь на огромные центрально-кульминационные зоны симфоний. Кульминации в симфониях цикла знаменуют высший духовный подъем, молитвенный экстаз. Все пласты оркестровой фактуры будто приходят в движение, насыщается звуковая мощь. Часто такие моменты постепенно вырастают из молитвенно–созерцательных, в которых как бы теряется ощущение физического времени (длительное ритмическое и фактурное ostinato, одна динамическая шкала). И далее прорыв ослепительного света, торжества, радости. Это «Явления Бога», как называет композитор такие эпизоды, например, в симфонии «Блажени мертвии»: «молитва святых, видящих видение Божье, ведущая к величайшему экстазу».
Таким образом, и А. Шнитке, и А. Караманов, пройдя путь сложного духовного прозрения, приобщились к вере, и в их творчестве совершился внутренний переворот. Два современника представили тему Апокалипсиса по-разному, в связи с особенностями собственного понимания веры и важнейших религиозных идей. Музыкальный мир А. Караманова – как бы отключен от всего мирского. В центре находится Бог. Поэтому основная эстетическая категория в музыке А Караманова – это прекрасное, и все что связано с ним – ослепительный свет; чистый и незамутненный, торжество и победа Добра, Господа нашего Иисуса Христа «Который есть свидетель верный, первенец из мертвых и владыка царей земных» (Откр. 1,5).
Апокалиптический мир А.Шнитке, как уже говорилось, – это реалии окружающей его жизни. Человек в музыке Шнитке находится в эпицентре борьбы Бога и Дьявола, он в муках ищет постоянной точки опоры, так и не находя ее. За спиной Человека как будто все время стоит Дъявол и его обжигающее дыхание толкает композитора на создание почти зримо ощутимых образов Зла. Поэтому Добро является почти недостижимым, а прекрасное призрачно, порой еле уловимо. Страшный суд происходит в сердце человечеческом постоянно. Но окажется ли человек победителем?
Елена Клочкова, Сборник «Альфреду Шнитке посвящается» (М., 2003)
Литература:
1. Шульгин Д. Годы неизвестности Альфреда Шнитке.М., 1993. С.15.
2. Холопов Ю. Аутсайдер советской музыки : Алемдар Караманов // Музыка из бывшего СССР. Вып.1. М., 1994.С.124.
3. Из беседы композитора с автором этих строк в ноябре 1999 г. в Симферополе.
4. Беседы с Альфредом Шнитке //Сост. А. Ивашкин. М., 1994. С.45.
5. Цит. по: Чигарева Е. Памяти Альфреда Шнитке // Альфреду Шнитке посвящается. М., 1999.С.197.
6. Шульгин Д. Годы неизвестности Альфреда Шнитке. М., 1993. С.21.
7. Степанова И. Грядет ли седьмая печать? // Из прошлого и настоящего современной отечественной музыки. М., 1991. С.48.
8. Беседы с Альфредом Шнитке // Сост. А. Ивашкин. М., 1994.С.130.
9. Протоирей Александр Мень. Читая Апокалипсис. М.,2000.С.237.
10. Беседы с Альфредом Шнитке / Сост. А. Ивашкин. М., 1994.С.166.
11. Манн Т. Доктор Фаустус. М ., 1993 ( Глава XXXIV, с . 302-308).
12. Из интервью на Radio Moscow World Service 31 12 91.
13. Цит по: Священник Николай Орлов. Апокалипсис Святого Иоанна Богослова. Опыт православного толкования. СПб.,1999
14. Из беседы композитора с автором этих строк в ноябре 1999г. в Симферополе.
15. Протоирей Александр Мень. Читая Апокалипсис. М,2000. С.21.
16. Протоирей Александр Мень. Читая Апокалипсис. М. 2000.С. 246.
|
